"Встану, благословясь, выйду, перекрестясь, из двери в двери, из ворот в ворота к синему морю. Там стоят двенадцать братьев, пойду к ним поближе, поклонюсь пониже. Двенадцать братьев, сходите на сине море, на сине море есть остров, на острове стоит дуб, под этим дубом лежит плита плитущая, тоска тоскущая, сухота сухотющая. Подымите эту плиту, заберите эту тоску, принесите, уложите ее на ретивое сердце Раба (имя). Напустите ему тоску-печаль, чтобы он тосковал, горевал, дурным голосом кричал по мне, рабе(имя).
Чтобы он не мог ни жить, ни быть, ни день дневать, ни часу часовать, ни минуты коротать. При тебе солнце красное, при матушке заре утренней Мирии, вечерней Маршамьяне, полуночной Ульяне, при тебе, светлой луне. Ходил бы, не захаживал, сидел бы, не засиживал, думал, не задумывался, курил бы, не закуривался, гулял бы, не загуливал, ел бы, не заедал, пил бы, не запивал, спал бы не засыпал, по утру вставал, на ум - разум брал меня, рабу (имя).
Легче ветра полуденного, быстрее молнии огневой, пусть для него другая девица будет казаться страшной, как львица, как огненные часты, как морские страшны, как сова полосатая, как ведьма лохматая. А я для него, Раба (имя), жар - птицей. Аминь»